«Художник скоро превратится в универсальную профессию для всех сфер»
Поговорили с куратором новой программы «Новые медиа в современном искусстве» Анной Буали о том, что такое медиаискусство, перспективах развития в области новых медиа и обучении на курсе.
Анна — куратор отдела новых медиа ГМИИ имени А. С. Пушкина. Анна занимается организацией выставочных и образовательных проектов, среди которых — открытая школа «Манеж/МедиаАртЛаб», цикл выставок молодых медиахудожников «Большие надежды», выставка Билла Виолы в Москве и другие проекты.
— Можно найти много определений и примеров медиаискусства. О каких именно видах художественного высказывания пойдет речь на программе?
— Как раз в этом заключается особенность медиа: они подвижны, нестабильны, определить их — значит, ограничить всю вариативность подходов. На программе мы будем работать с такими художественными практиками, которые используют современные технологии, научное мышление для того, чтобы критически осмыслять реальность вокруг нас.
Студенты, приглашенные эксперты, преподаватели и наставники будут говорить о виртуальных пространствах, об интерфейсах, которые могут сделать нас ближе, будут визуализировать большие данные, чтобы прослеживать связи между людьми и природными изменениями, создавать звуковые ландшафты. Самое важное — студенты будут создавать произведения искусства, чувствительные к постцифровой реальности и тем темам, которые становятся острыми в насквозь цифровизированном мире.
При этом мы все же говорим о преимущественно гуманитарном знании — мы будем пропускать технологии через призму философии и современной художественной критики. Поэтому студенты курса войдут в профессию именно как (пост)концептуальные художники.
Анна — куратор отдела новых медиа ГМИИ имени А. С. Пушкина. Анна занимается организацией выставочных и образовательных проектов, среди которых — открытая школа «Манеж/МедиаАртЛаб», цикл выставок молодых медиахудожников «Большие надежды», выставка Билла Виолы в Москве и другие проекты.
— Можно найти много определений и примеров медиаискусства. О каких именно видах художественного высказывания пойдет речь на программе?
— Как раз в этом заключается особенность медиа: они подвижны, нестабильны, определить их — значит, ограничить всю вариативность подходов. На программе мы будем работать с такими художественными практиками, которые используют современные технологии, научное мышление для того, чтобы критически осмыслять реальность вокруг нас.
Студенты, приглашенные эксперты, преподаватели и наставники будут говорить о виртуальных пространствах, об интерфейсах, которые могут сделать нас ближе, будут визуализировать большие данные, чтобы прослеживать связи между людьми и природными изменениями, создавать звуковые ландшафты. Самое важное — студенты будут создавать произведения искусства, чувствительные к постцифровой реальности и тем темам, которые становятся острыми в насквозь цифровизированном мире.
При этом мы все же говорим о преимущественно гуманитарном знании — мы будем пропускать технологии через призму философии и современной художественной критики. Поэтому студенты курса войдут в профессию именно как (пост)концептуальные художники.
Анна Буали.
Фото: (с) Екатерина Анохина
Фото: (с) Екатерина Анохина
— Как вы начали заниматься медиа-артом и новыми медиа в искусстве вообще?
— В юности я читала все подряд, от Башляра до Харрауэй, от Юма до Гибсона, довольно рано посмотрела Кроненберга и была захвачена идеей синтеза технологического мышления и способностей воображения.
Но практический поворот произошел, когда я попала в команду Ольги Шишко и вовлеклась в десятки проектов современного международного медиаискусства. Попала на фестивали IMPAKT в Утрехте, CTM в Берлине, ULTIMA в Осло, где аккумулировались передовые высказывания медиа-арта.
После того, как искусство тотально пережило постцифровой переворот — то есть фактически почти нет художников, которые не использовали бы интернет как инструмент или хотя бы источник вдохновения, сложнее проводить границу между технологичным и каким-то другим «аналоговым» искусством. Сейчас мне интересней практики, которые сохраняют критическую силу и включают в свой арсенал тонкие, «невидимые» каналы связи — «медиа без медиа»: свет, звук, средовые погружения. Например, блокчейн — это тоже коммуникационная среда, в которой возможно рождение неуловимых, свободных peer-to-peer связей, в том числе, художественных.
— У вас очень большой опыт работы: медиа-арт лаборатория в манеже, вы делали выставку про авангард с Питером Гринуэем, работали в фонде Сколково, Ecole Polytechnigue в Париже, сейчас работаете в Пушкинском музее, недавно закрыли выставку Билла Виолы, на которую было не попасть. Расскажите, какие возможности есть в сфере современного искусства? Каких специалистов сейчас не хватает?
— Мне нравится думать, что область современного искусства — это blue ocean, здесь никогда не будет исчерпано конкурентное поле, но сама область расширяется с каждым новым высказыванием. Нужны и художники, и критики, и кураторы. В 90-е годы, когда средств к существованию не хватало, многие талантливые визуальные художники, работавшие с технологиями, ушли в пограничные сферы — кино, рекламу, телевидение, театр. Так, например, у нас появился феномен Бориса Юхананова и впоследствии Электротеатр. И сейчас переходы повсеместны.
Я уверена, что художник скоро превратится в универсальную профессию для всех сфер, в которых необходимо концептуальное и критическое мышление, визионерский взгляд, способность создавать новые протоколы реальности. С моим бэкграундом мне уже предлагают позиции в технологических компаниях, и думаю, это закономерно для всего направления современного медиаискусства.
— В юности я читала все подряд, от Башляра до Харрауэй, от Юма до Гибсона, довольно рано посмотрела Кроненберга и была захвачена идеей синтеза технологического мышления и способностей воображения.
Но практический поворот произошел, когда я попала в команду Ольги Шишко и вовлеклась в десятки проектов современного международного медиаискусства. Попала на фестивали IMPAKT в Утрехте, CTM в Берлине, ULTIMA в Осло, где аккумулировались передовые высказывания медиа-арта.
После того, как искусство тотально пережило постцифровой переворот — то есть фактически почти нет художников, которые не использовали бы интернет как инструмент или хотя бы источник вдохновения, сложнее проводить границу между технологичным и каким-то другим «аналоговым» искусством. Сейчас мне интересней практики, которые сохраняют критическую силу и включают в свой арсенал тонкие, «невидимые» каналы связи — «медиа без медиа»: свет, звук, средовые погружения. Например, блокчейн — это тоже коммуникационная среда, в которой возможно рождение неуловимых, свободных peer-to-peer связей, в том числе, художественных.
— У вас очень большой опыт работы: медиа-арт лаборатория в манеже, вы делали выставку про авангард с Питером Гринуэем, работали в фонде Сколково, Ecole Polytechnigue в Париже, сейчас работаете в Пушкинском музее, недавно закрыли выставку Билла Виолы, на которую было не попасть. Расскажите, какие возможности есть в сфере современного искусства? Каких специалистов сейчас не хватает?
— Мне нравится думать, что область современного искусства — это blue ocean, здесь никогда не будет исчерпано конкурентное поле, но сама область расширяется с каждым новым высказыванием. Нужны и художники, и критики, и кураторы. В 90-е годы, когда средств к существованию не хватало, многие талантливые визуальные художники, работавшие с технологиями, ушли в пограничные сферы — кино, рекламу, телевидение, театр. Так, например, у нас появился феномен Бориса Юхананова и впоследствии Электротеатр. И сейчас переходы повсеместны.
Я уверена, что художник скоро превратится в универсальную профессию для всех сфер, в которых необходимо концептуальное и критическое мышление, визионерский взгляд, способность создавать новые протоколы реальности. С моим бэкграундом мне уже предлагают позиции в технологических компаниях, и думаю, это закономерно для всего направления современного медиаискусства.
Фото Анны Буали с перформанса Joan Jonas — Moving Off the Land at Ocean Space, Chiesa di San Lorenzo, Venice, 2019
— На программе будет достаточно много часов уделено теории, а также художники почти сразу начнут свое собственное практическое исследование. С какими медиа вы будете экспериментировать?
— Теория и практика в программе запланированы как две параллельно развивающиеся линии одного процесса. Критика медиа, интерфейсов, гейм- и саунд-исследования, введение в историю современного искусства — все это наш основной софт, на котором студенты будут выстраивать карьеры концептуальных художников, прекрасно ориентирующихся в ключевых понятиях современной культуры и философии.
А практика будет поддерживать это прикладными навыками, и главное — превращать теоретиков в действующих художников. Инициация каждого студента произойдет именно в момент презентации своего произведения зрителям.
Серьезно погрузиться в программинг или инженерию за год сложно. Но это достаточное время для того, чтобы получить представление о многообразии технологий, их разрушительном и преображающем потенциале. Соприкасаясь с ними даже на базовом уровне, можно спаять свой синтезатор и записать трек или следить за тем, как пользователи эмоционально проживают ваш игровой сценарий — даже самый простой эффект может запустить новый сценарий реальности. Так, эксперименты Нам Джун Пайка с магнитными лентами и телевизором предложили новую пластичность экранного изображения, аэросферы Томаса Сарацено новый футуристический концепт аэроцена. Выбор остается за художником — из видео, фотографии, звука, VR и интерактивных технологий он может выбрать то, что передает его художественный замысел с наименьшими потерями.
— На Дне открытых дверей вы рассказывали про инициативу фонда Рокфеллера в 70-е годы, которая была слишком авангардной для своего времени, и то, что сформулировали художники тогда — рекламные ролики и клоповое мышление — мы знаем сейчас. Как вы думаете, что будет с новыми медиа еще через 50 лет?
— В этом году я модерировала сессию к 20-летию МедиаАртЛаб, там также была идея пересмотра опыта с 90-х и предсказания будущего. И важные для меня художники как один сказали, что даже пять лет вперед сейчас — это очень амбициозный горизонт.
С другой стороны, программирование будущего и предотвращение катастроф — это ежедневная работа международного культурного сообщества. То, что будет с медиа, и шире все методы общения и выражения через 50 лет зависят в первую очередь от внимания к технологиям, критики их «слепого» применения, обнажения скрытых механизмов угнетения и дисбаланса власти. Именно поэтому междисциплинарное агентство расследования нарушений прав человека Forensic Architecture было номинировано на премию Тернера в 2018 году, даже не позиционируя себя как художественный проект. В медиированном мире медиаискусство оказывается в центре футурологического напряжения.
— За какие международными событиями нужно следить художнику, который хочет развиваться в области искусства новых медиа?
— Как я говорила, существуют специализированные фестивали технологичного искусства. В рамках курса мы обязательно соединимся с transmediale в Берлине — вживую или удаленно. Вы можете изучать работы ежегодных финалистов Ars electronica, участников биеннале в Сан Паулу или ярмарки Cadaf. Но одновременно, все главные имена и образы мелькают на главных смотрах современного искусства. Думаю, не ошибусь, если скажу, что на Венецианской Биеннале Ральфа Ругоффа или Стамбульской Биеннале Николя Буррьо видеоарту и звуку было отдано больше 25% пространства.
Но фокус медиаискусства лежит и в области научного мышления. В этом году на круглый стол о творчестве Билла Виолы в Пушкинском музее я пригласила гениального астрофизика Владимира Сурдина. И его взгляд был на 100% релевантен среди киноведов и искусствоведов. Поэтому не удивляйтесь, спустя несколько лет, обнаружив себя на London Tech Week или на конференции CES в Вегасе.
— Что вы посоветуете тем, кто только планирует начать заниматься новыми медиа в искусстве?
— Конечно, самый быстрый способ интеграции — это образование. Для внеинституционального погружения в тему сегодня есть огромное количество возможностей. Думаю, главная сложность — выработать свои критерии отбора, стать своим собственным контент менеджером, продюсером, подобрать корпус вдохновляющих образов и текстов онлайн и не сойти с ума.
Но более глубокая ориентация в теории медиа, философии и современном искусстве растет экспоненциально в профессиональном кругу, среди единомышленников, в условиях открытого обсуждения. Школа — это классический sand box для самых неожиданных векторов роста. В МШСИ мы с командой собираем программу, о которой я мечтаю сама — с междисциплинарной свободой, неформальными смотрами и дискуссионной основой освоения теории, где медиа будут определяться внутренней творческой необходимостью студентов, а не программой. И отдельным важным блоком в ней будет то, чего мне самой не хватало в начале карьеры — методологии исследования, self presentation, защиты своих прав и навыков собрать большую ресерч команду. С этим стартовым набором можно рискнуть создать произведение искусства, которое изменит наше представление о мире.
— Теория и практика в программе запланированы как две параллельно развивающиеся линии одного процесса. Критика медиа, интерфейсов, гейм- и саунд-исследования, введение в историю современного искусства — все это наш основной софт, на котором студенты будут выстраивать карьеры концептуальных художников, прекрасно ориентирующихся в ключевых понятиях современной культуры и философии.
А практика будет поддерживать это прикладными навыками, и главное — превращать теоретиков в действующих художников. Инициация каждого студента произойдет именно в момент презентации своего произведения зрителям.
Серьезно погрузиться в программинг или инженерию за год сложно. Но это достаточное время для того, чтобы получить представление о многообразии технологий, их разрушительном и преображающем потенциале. Соприкасаясь с ними даже на базовом уровне, можно спаять свой синтезатор и записать трек или следить за тем, как пользователи эмоционально проживают ваш игровой сценарий — даже самый простой эффект может запустить новый сценарий реальности. Так, эксперименты Нам Джун Пайка с магнитными лентами и телевизором предложили новую пластичность экранного изображения, аэросферы Томаса Сарацено новый футуристический концепт аэроцена. Выбор остается за художником — из видео, фотографии, звука, VR и интерактивных технологий он может выбрать то, что передает его художественный замысел с наименьшими потерями.
— На Дне открытых дверей вы рассказывали про инициативу фонда Рокфеллера в 70-е годы, которая была слишком авангардной для своего времени, и то, что сформулировали художники тогда — рекламные ролики и клоповое мышление — мы знаем сейчас. Как вы думаете, что будет с новыми медиа еще через 50 лет?
— В этом году я модерировала сессию к 20-летию МедиаАртЛаб, там также была идея пересмотра опыта с 90-х и предсказания будущего. И важные для меня художники как один сказали, что даже пять лет вперед сейчас — это очень амбициозный горизонт.
С другой стороны, программирование будущего и предотвращение катастроф — это ежедневная работа международного культурного сообщества. То, что будет с медиа, и шире все методы общения и выражения через 50 лет зависят в первую очередь от внимания к технологиям, критики их «слепого» применения, обнажения скрытых механизмов угнетения и дисбаланса власти. Именно поэтому междисциплинарное агентство расследования нарушений прав человека Forensic Architecture было номинировано на премию Тернера в 2018 году, даже не позиционируя себя как художественный проект. В медиированном мире медиаискусство оказывается в центре футурологического напряжения.
— За какие международными событиями нужно следить художнику, который хочет развиваться в области искусства новых медиа?
— Как я говорила, существуют специализированные фестивали технологичного искусства. В рамках курса мы обязательно соединимся с transmediale в Берлине — вживую или удаленно. Вы можете изучать работы ежегодных финалистов Ars electronica, участников биеннале в Сан Паулу или ярмарки Cadaf. Но одновременно, все главные имена и образы мелькают на главных смотрах современного искусства. Думаю, не ошибусь, если скажу, что на Венецианской Биеннале Ральфа Ругоффа или Стамбульской Биеннале Николя Буррьо видеоарту и звуку было отдано больше 25% пространства.
Но фокус медиаискусства лежит и в области научного мышления. В этом году на круглый стол о творчестве Билла Виолы в Пушкинском музее я пригласила гениального астрофизика Владимира Сурдина. И его взгляд был на 100% релевантен среди киноведов и искусствоведов. Поэтому не удивляйтесь, спустя несколько лет, обнаружив себя на London Tech Week или на конференции CES в Вегасе.
— Что вы посоветуете тем, кто только планирует начать заниматься новыми медиа в искусстве?
— Конечно, самый быстрый способ интеграции — это образование. Для внеинституционального погружения в тему сегодня есть огромное количество возможностей. Думаю, главная сложность — выработать свои критерии отбора, стать своим собственным контент менеджером, продюсером, подобрать корпус вдохновляющих образов и текстов онлайн и не сойти с ума.
Но более глубокая ориентация в теории медиа, философии и современном искусстве растет экспоненциально в профессиональном кругу, среди единомышленников, в условиях открытого обсуждения. Школа — это классический sand box для самых неожиданных векторов роста. В МШСИ мы с командой собираем программу, о которой я мечтаю сама — с междисциплинарной свободой, неформальными смотрами и дискуссионной основой освоения теории, где медиа будут определяться внутренней творческой необходимостью студентов, а не программой. И отдельным важным блоком в ней будет то, чего мне самой не хватало в начале карьеры — методологии исследования, self presentation, защиты своих прав и навыков собрать большую ресерч команду. С этим стартовым набором можно рискнуть создать произведение искусства, которое изменит наше представление о мире.